Батурина одна не участвует во всеобщей коррупции?

Препотешны всегдашние и особенно нынешние нападки на успешную предпринимательницу Елену Батурину. Объективно это клевета, а субъективно – зависть. Госпожа Батурина безусловно чиста как ангел. Единственное, в чем ее можно обвинить (если это, конечно, можно назвать обвинением), — абсолютная легальность и прозрачность возглавляемого ею «Интеко».

Госпожа Батурина не платит (при нынешнем раскладе возможно глаголы надо употреблять в прошедшем времени) силовым «крышам». Госпожа Батурина не «откатывает» ни инспекторам, ни чиновникам, ни прокурорам. Госпожа Батурина не преодолевает бюрократических козней методом «барашка в бумажке». Госпожа Батурина не покупает инсайдерскую информацию. Госпожа Батурина не заносит ни «белодомовским», ни «кремлевским».

Иначе говоря, она – и, может быть, она одна – не участвует во всеобщей коррупции. Не участвует, понятно, потому что ей это как-то и без надобности, но, тем не менее, все-таки не участвует.

Ничего удивительного нет в том, что ее бизнес, свободный от вышеперечисленных незаконных обременений, процветает.

Можно, конечно, сетовать на то, что честный законный бизнес доступен у нас только жене цезаря, тогда как удел всех остальных предпринимателей – бизнес нечестный и незаконный. Но какие, собственно, претензии к госпоже Батуриной? Это она сама так устроила – или как?

И не достойнее ли нам самим требовать у властей возможности заработать собственное состояние честным путем, нежели завистливо пенять на миллиарды госпожи Батуриной? Да, ее не обирают те самые персоналии и инстанции, которые обирают всех остальных. Не обирают, потому что уважают. Ну так попробуйте сделать так, чтобы они наконец начали уважать и вас!

Аффект Катерли
В оголтелых спорах вокруг учебного пособия двух столичных историков «История России. 1917 — 2009» абсолютный рекорд поставила наша землячка – писательница и профессиональная антифашистка Нина Катерли: «Тот же, кто сеет ложь и ненависть или славит преступника и убийцу, называя его «эффективным менеджером», не может быть допущен ни к написанию, ни к изданию книг, тем более учебников» (из заявления, опубликованного на сайте «Грани.ру»).

Ну, запрет на издание – это еще можно понять: предварительная цензура, «черные списки», и т.д. и т.п.

Вот, скажем, ленинградский профессор М. , автор многих книг о Ленине, принес в издательство очередную рукопись, позабыв о том, что дочь его к этому времени уехала в Израиль, а сын угодил за решетку. «От вас нам ничего не нужно!&
1f83
raquo; — с негодованием сказали ему. «Но это же – о Ленине!» — удивился профессор. «А о Ленине – от вас – не нужно тем более!»

Но запрет на писание?

Единственный известный мне пример: циркуляр Геббельса, запретившего великому немецкому поэту Готфриду Бенну и печататься, и писать (после чего тот, будучи по основной профессии венерологом, пошел в вермахт на должность полковника медицинской службы и прокомментировал свое решение так: «Армия – это аристократическая форма эмиграции»).

Скажи кто-нибудь Нине Катерли, дочери ленинградского журналиста Семена Фарфеля, что ее духовный отец – Йозеф Геббельс, — наверняка обидится.

Да и кому, как и на каком основании судить о том, кто сеет ложь и ненависть, а кто – исключительно истину и любовь к ближнему и к дальнему? То есть кому можно писать, а кому нельзя?

«Призыв Нины Катерли запретить ксенофобам и сталинофилам издавать и даже писать (!) книги можно извинить разве что сильным душевным волнением», — деликатно заметил один из ее коллег по правозащите все на том же сайте «Грани.ру».

«Сильное душевное волнение» — термин юридический. Его синоним – «аффект». Правда, аффект это внезапное сильное душевное волнение – и оно учитывается при вынесении наказания (в сторону его смягчения). Но Нина Семеновна пребывает в сильном душевном волнении уже лет двадцать с гаком. В юриспруденции есть и такое понятие, как «длительный аффект», — адвокаты на нем настаивают, но судьи, как правило, не учитывают.

Премиальные страсти
Жюри Профессиональной международной поэтической премии имени Геннадия Григорьева совещается пока в эпистолярном режиме. Вот фрагмент внутренней переписки (имена и фамилии я, естественно, убираю; попробуйте, если интересно, разгадать этот ребус сами), речь идет о формировании списка стихотворцев, приглашаемых к участию в творческом конкурсе:

*** и ***!
Вы как-то не с того или не совсем с того начинаете работу. Мы ждем интересных предложений, а не попыток введения внутренней цензуры на данной стадии.

У вас будет время проголосовать против *** и **** — и проголосовав солидарно вы гарантированно не пропустите их в шорт-лист. Но с какой стати исключать двух (из трех) самых ярких, а главное самых григорьевских поэтесс города.

Вот вы оба упоминаете ***. Хорошо, давайте включим ***, хотя, на мой взгляд, поэтически она ноль.

Оба упоминаете *** — я уже дал согласие на его включение.

Двойной номинации (со стороны членов жюри) на данном этапе достаточно.

*** и ***, помимо меня, горячо поддерживают двое — *** и ***

Вопрос закрыт.

О *** предлагаю всем подумать — она очень молода и уже в острой моде.

О ***. Вопрос сложный. Я включил его по (мысленной) пидорской квоте. Ну, и за молодость. Не больно ли гомофобным получается у нас список?

*** я поддерживаю, хотя и неоднозначно. Тем более что уже включили ***. Но тогда встает вопрос: а где ***? Где ***? Почему не ***? И не ***?

*** и *** — это секция поэзии и Гешка в противогазе, я против.

*** надо добавить.

Смотрите, кто пришел
Есть в питерской сетке телевещания непревзойденный в своей беспощадной откровенности рекламный слоган: «Раньше здесь жили писатели и художники, а теперь здесь живем мы! Таунхаусы в приморском поселке Репино – от четырех с половиной миллионов!»
Раньше здесь жили писатели и художники, а теперь здесь живут они!